— Ты еще не мужчина. Пока ты не познаешь женщину, не поймешь, от чего отказываешься.
 Я не хочу даже думать об этом! — с пылом проговорил Джон.
 Захочешь, когда узнаешь, что это такое, — сказал Бенджен.� Ночной воздух холодным могильным прикосновением натянул ее кожу, пока она перебежала по комнате. Мейстер Лювин отвернулся. Даже Неда покоробило.
 Что ты делаешь? — возмутился он.
 Зажигаю огонь, — ответила ему Кейтилин. Бран знал все рассказы о них. Одни их имена звучали песней.

      — Джон от моей крови, и большего тебе знать не нужно. А теперь я хочу выяснить, где моя госпожа узнала это имя.
Что-то потерлось о его ногу под столом. Джон заметил обращенные к нему красные глаза.
 Опять проголодался? — спросил он. На середине стола еще оставалась половинка цыпленка под медом, Джон потянулся, чтобы оторвать ножку, но придумал кое-что получше.

      Так целый замок сделался секретным уголком Брана.
Любимым местом своим он считал разбитую башню. Некогда она была сторожевой, самой высокой в Винтерфелле. Давным-давно, за сотню лет до рождения отца, удар молнии воспламенил ее. на поле возле стен Пентоса, потому что дотракийцы верили, что все важные события в мире и в жизни мужчины должны совершаться под открытым небом.
Дрого созвал свой кхаласар, и они пришли, сорок тысяч воинов-дотракийцев, вместе с несчетным количеством женщин, детей
Должно быть, он издал какой-то звук; глаза вдруг открылись, женщина поглядела прямо на него и закричала.
Тогда все и случилось.

      Роберт при своем боевом молоте, в огромном рогатом шлеме напал на облаченного в черный панцирь таргариенского принца.
Крыша Винтерфелла была для Брана родным домом. Мать нередко говорила, что он научился лазать прежде, чем ходить.